Кто слышал плач ветра?
Жалобный, хватающий за сердце плач дикого ветра в стропах?
Когда-нибудь?
Не лёгкий, весёлый перезвон добродушного летнего ветерка, разрезаемого стопами уверенно заходящего на посадку параплана. Не разбойничий посвист предгрозового порыва в ветвях деревьев возле старта. Даже не стон тоскливой бесконечной метели, заблудившейся среди высотных домов на окраине города…
Плач.
Тот, Кто Слышал Плач Ветра, очень редко вспоминает об этом. И почти никому не рассказывает. Рассказ его скуп и обычно укладывается в несколько общих фраз. Да и что можно рассказать скудным человеческим языком, когда речь идёт о стихии? Как поведать людям, зачастую не знающим, каким бывает ветер? Особенно когда его никто не ждёт…
Так грубо метеорологи давно не ошибались. Вообще-то они ошибались всегда; человечество, имея вычислительную технику колоссальной мощности, до сих пор не в силах верно предсказать погоду в собственном доме. Стихия смеётся над людьми, коварно передвигая воздушные массы над океанами и континентами. Метеорологи — просто люди, по роду занятий вынужденные определить по косвенным признакам направление основного удара.
Они ошиблись.
Тот, Кто Слышал Плач Ветра (тогда ещё просто — Пилот), вышел на маршрут, доверившись метеорологам и оказался наедине с вышедшим из-за горного хребта грозовым фронтом. Он был достаточно опытным, чтобы понять, что шутка достаточно зла. Он был достаточно умелым, чтобы попытаться уклониться от схватки.
Силы были не просто неравны. Где-то далеко внизу, по долине, уже гулял смерч, поднимая с дорог пыль, заставляя людей прятать лица от резкого ветра и прятаться самим. По городам катилось штормовое предупреждение, рейсовые самолёты срочно меняли курс и эшелон, обходя стороной полосу ненастья. Смерч рос, ширился, охватывая всё большую площадь, и поднимался вверх плотным, почти осязаемым столбом. Сверху его сопровождала исполинская фиолетовая в тёмно-серых подпалинах туча. Эта пара неумолимо шествовала по долине, вбирая в себя всё, с чем могла справиться.
Сейчас между ними находился Пилот. В навязанном поединке возможности его крыла просто не принимались в расчёт. Все попытки выйти из неравной схватки заканчивались неудачей; небо, в одночасье ставшее таким равнодушным и неласковым, не желало отпускать добычу.
Пилот с тревогой поглядывал вверх, на крыло — смотреть на вариометр не было смысла, маленькая коробочка на колене давно заливалась истошным визгом. Крыло неуверенно пошатывалось в постоянно движущихся воздушных потоках, словно потеряв ориентацию. Надвигавшийся смерч набирал силу, казалось, воздух густел, поднимаясь к подбрюшью серо-фиолетового постоянно меняющего форму существа, занявшего полнеба. Потоки, втягивавшиеся в тучу, грозили подхватить Пилота и забросить его вместе с крылом вверх, туда, где в кромешном тумане при отрицательной температуре конденсируется влага, где нет ни верха, ни низа — восходящие и нисходящие потоки бросают неосторожно попавших туда пилотов до тех пор, пока стихии не надоест эта забава, и тогда живое тело вываливается вниз обледеневшим комочком, закутанным в параплан
Пилот поднял руки и, ухватив по паре крайних строп переднего ряда параплана, уверенным движением подтянул их к себе. Крыло качнулось, подгибая консоли; приборчик пискнул и замолк. Казалось, появился шанс справиться с положением и снизиться.
Туча двигалась быстрее, настигая Пилота. Вариометр снова подал голос раз, другой. Крыло шаталось в потоках, норовя вырвать стропы из рук. Пилот выпустил их, плотнее вжался в подвеску и размашисто переложился влево, ставя параплан в крутую спираль. Земля, к которой Пилот всегда относился с некоторой опаской, выбирая место для посадки, сейчас казалась тихой гаванью по сравнению с тем, что творилось в небе.
Туча подошла совсем близко, и у смерча словно открылось второе дыхание. Пилот почувствовал его приближение. Приборчик, только что показывавший уверенное снижение, заколебался с показаниями. Воздух уже наполнялся запахом ливня. Пилот дотянул клеванту, поворачивая крыло воздухозаборниками к земле.
Ветер, звеневший в стропах, сменил тональность. Сначала он издал несколько протяжных стонов, словно всхлипывая, а затем затем он заплакал — горько, навзрыд, наполняя воздух вокруг неизбывной, леденящей тоской, словно отпевал кого-то.
Пилот отчаянно мотал головой, пытаясь заглушить этот рвущий нервы плач. Звук был всюду — он гулял в стропах, отзывался эхом в полостях крыла, заставлял дрожать нагруженные клеванты в руках Пилота. Не было никакой возможности спрятаться от него — казалось, он уже проник внутрь и теперь плачет, сжимая душу отчаянием и безысходностью
Пилот решился.
Он выпустил клеванты, переводя крыло в горизонтальный полёт, взялся за средний ряд строп и буквально повис на нём, сминая гордое крыло в беспомощно полоскающуюся в воздухе простыню
Они падали, словно сквозь вату — воздух цеплялся за каждый клочок материи, за каждый ремешок, путался в стропах. Небо отчаянно не желало расставаться со своей жертвой.
Сквозь дымку под ногами уже виднелась земля, прибор показывал скорость снижения, но не падения — настолько сильны были восходящие потоки, навстречу которым опускался Пилот.
Стал виден склон, на который им предстояло сесть. Негостеприимный, густо утыканный деревьями, сейчас он всё равно был желанной гаванью. Выждав время, пилот выпустил ряды строп. Крыло, словно утопающий, которому приподняли голову из воды, судорожно хлебнуло воздуху — раз, другой, качнулось вперёд и вправо, дёргая Пилота в подвеске. Пилот был настороже; точными действиями он удержал измученное крыло в горизонтальном полёте, направляя его к месту предполагаемой посадки — на крохотную полянку между елями, куда он никогда бы не подумал садиться в ясную погоду.
Перед землёй тоже бушевали воздушные потоки, завихряясь между препятствиями; крыло словно прыгало по ухабам, Пилот едва справлялся с ним. К счастью, здесь ветер был слабее, чем наверху, высота всё-таки падала.
Туча была уже над головой, первые крупные капли холодного дождя били по крылу, когда оно на мгновенье зависло, удерживаемое твёрдой рукой Пилота, а затем бессильно опустилось вниз, зацепившись правой консолью за вершину невысокой ели.
Пилот коснулся ногами усыпанной хвоей земли, и, наконец позволив себе расслабиться, опустился на колени, не выпуская из рук клеванты.
Он не помнил, что его рация имеет голосовое управление. Он вдруг услышал отголоски жуткого плача ветра внутри себя — и произнёс неосознанно:
-Господи, я жив я жив.
Бесстрастная рация, сработав на звук его голоса, послала в эфир сигнал, и приёмники, настроенные на эту волну, повторили хрипло: «Я жив»
Люди, сидевшие у приёмников, услышали в двух простых словах опустошающую усталость и что-то ещё, смысл чего они не могли понять: «Я жив»
Пилот — Тот, Кто Слышал Плач Ветра, сидел на склоне, подняв лицо навстречу ливню и закрыв глаза. Исхлёстанное дождём крыло лежало рядом, отдыхая. Теперь им некуда было торопиться. «Я жив»
Тот, Кто Слышал Плач Ветра, очень редко вспоминает об этом. Он по-прежнему берёт крыло (то самое) и выходит на старт, улыбаясь. Только возле глаз на загорелом лице пролегли две глубокие морщинки, видные только тем, кто хочет поближе взглянуть в его глаза.
Кто слышал плач ветра?